Ваза

Ваза разбилась, и мириады мелких осколков разлетелись по всей комнате, искрясь и сверкая в ярких солнечных лучах всеми цветами радуги.

— Не-е-е-е-ет! — закричал Вася и проснулся.

Сердце громко стучало — как когда-то клапаны четыреста первого «Москвича», уже лет сорок безвыездно ожидающего своей участи: окончательно превратиться в металлолом или же завестись, вспомнить молодость, воскреснуть в виде уникального раритета и проехать в колонне таких же стариков по московским улицам, а может, и до самого Крыма.

Ваза, целая и невредимая, стояла на столе.

Так что это было? Просто сон? И что, Машка тоже приснилась? Молодая, задорная, чей волшебный смех разлетался по всему району брызгами шампанского, заставляя улыбаться всех, кого он касался своими серебристыми переливами. Даже солнце играло с Машкой в прятки, озорно выглядывая из-за одного облака и тут же прячась за другое. «А ну, догони!» — как будто говорило оно.
И вот теперь — это серое осеннее утро. Или день. А может, и вечер. Пустая спальня. Пустая жизнь. И ваза на тумбочке. А что с ней будет? Стоит себе и стоит, и ещё сто лет простоит. Вася вспомнил, как дарил эту вазу Машке на 8 Марта.

— Дорогая Мария! Дарю тебе неувядающий букет в волшебной вазе, символизирующий вечную любовь! — с игривым пафосом провозгласил тогда Вася, протягивая ей вазу. — Но увидит этот прекрасный букет только тот, кто умеет видеть невидимое. Остальные увидят только пустой кувшин.

В тот раз Машка не засмеялась, а стала грустной и задумчивой, потом отвернулась и заплакала. И ушла. А Вася поставил вазу на стол — и пошёл к Петровичу. Так эта ваза с тех пор и стояла пустой, напоминая Васе о его глупой шутке. И что теперь делать? Не выбрасывать же вещь.
«Ладно, пусть себе стоит. Не плачет же и есть не просит», — думал Вася, глядя на вазу. Но и ему самому почему-то становилось грустно.
«Какой же я идиот», — думал Вася и глубоко вздыхал.

Он повернулся на другой бок, закрыл глаза и попытался снова уснуть, но сон не возвращался. В голову лезли всякие глупые мысли.
«Чем сон отличается от реальности?» — размышлял Вася. — «Тем, что во сне может быть всё. И чудо, и что-то хорошее, и что-то плохое. И счастье, и кошмар. А в жизни что? Ничего. Вот ваза, например. Стоит себе, и ничего с ней не случается».

Вася почувствовал прилив обиды на вазу.
«Хотя, если подумать, ваза-то в чём виновата?» — Вася открыл глаза и посмотрел на вазу. Вот она. Стоит. И ничего. А Вася лежит и ничего не может сделать, подчиняясь непреодолимой силе фактов.

— Стоишь? — вслух спросил Вася. Ваза стояла молча.
— Думаешь, будешь стоять вечно? — В голосе Васи зазвучали угрожающие нотки. Ваза не шевелилась и ничего не отвечала.
— Ну так получай!

Вася резко толкнул ногой стол. Ваза подпрыгнула, свалилась на бок, покатилась к краю и упала на пол, разбившись на кучу мелких осколков. Сердце снова заколотилось, подобно пойманной птице, у Василия в груди.

— Идиот! — сказал себе Вася.

Убрав осколки, Вася взглянул на пустой стол — и ему стало ещё обиднее.

— Идиот! — повторил он. — Я знал, что я идиот, но теперь это узнают все. Ну и пусть!

Зазвонил телефон.

— Маш? Это ты? И Петрович будет? И Абам? Конечно приду! Сейчас, только штаны надену!

Из-за занавески вынырнул солнечный луч, отразился от незамеченного Васей осколка вазы под столом и нарисовал на стене радужное пятно. Пятно было похоже на натюрморт Ван Гога. Или Сезанна. А может, даже Клода Моне.
«Букет цветов в вазе», — прочитал Вася подпись под картиной.

«Однако! Прям как в музее», — подумал Вася. — «А всё-таки зря я вазу разбил. Идиот! Ну и ладно».
И он вышел из дома к друзьям. Солнце спряталось за тучу. Жизнь продолжалась.

Когда на следующее утро Вася проснулся, на столе стояла ваза — целая и невредимая.